Астрономическая башня

Их поведение только укрепило соседей в уверенности, что прибывшая в заводской квартал и поселившаяся в Тупике Спиннера пара – сбежавшие из-под опеки семьи влюбленные, предпочетшие полунищенское и совершенно недостойное их положению существование всем прелестям светской жизни. И, успокоившись на этом, к концу срока беременности миссис Тобиас Снэйп все в заводском квартале сделали вид, как и подобает истинным англичанам, что ничего такого не произошло и семейство Снэйпов такое же, как и все остальные проживающие здесь.
После рождения сына Эйлин вроде бы научилась и убирать дом, и мыть посуду, и готовить, короче говоря, сносно вести хозяйство и ухаживать за малышом одновременно, пока муж пропадал на работе, зарабатывая себе славу незаменимого трудоголика, глубоко уважаемого за его почти фанатичную преданность работе и не любимого за замкнутость и суровость, которые все вокруг, включая и начальство, в большинстве случаев принимали за позу, т.к. Тобиас Снэйп все же был еще слишком молод для такого значительного поведения. Но оно ему и прощалось, благодаря все тому же самоотверженному отношению к службе и своим обязанностям.
На лице Эйлин больше не появлялось следов ссоры с мужем и глаза ее больше никогда не выглядели красными и припухшими. По крайней мере, когда она выбиралась за покупками или останавливалась для беседы с одной из своих соседок, никто ничего подобного не замечал.
Обновленный завод процветал, но администрация Маккефри упорно распространяла слухи о скором его закрытии, каких-то долгах и невыгодности производства. Все рабочие от 20 и до 40-ка лет забирали свои семьи и уезжали из квартала на новые заработки, не дожидаясь, пока начальство найдет повод уволить их. Самыми стойкими оказались Трипсы, т.к. им уже нечего было терять (сами в возрасте, дети взрослые разъехались кто куда; что будет, то будет) и Снэйпы, почему-то не желавшие покидать насиженного места. Нара еще помнила о своей догадке по поводу тайны этой пары, но помалкивала. А потом пришло письмо от ее сына, который забирал своих стариков на благоустроенный правый берег; и когда Трипс поняла, что переезд неизбежен, пошла прощаться с единственными, кто остался из тех шестидесятников, которые составляли костяк второго поколения рабочих в этом квартале, - к Снэйпам.
Дверь открыла Эйлин. На ней было воскресное платье с жестко накрахмаленными кружевными манжетами и отложным воротничком. Но Трипс, некоторое довольно длительное время, не общавшаяся с женщиной вплотную, заметила какое-то изменение во внешности своей молодой соседки: старые туфли оказались не начищенными (хотя раньше это было бы просто нонсенсом относительно Эйлин), а волосы, наспех собранные в пучок, выглядели неопрятно, хотя и было заметно, что их обладательница попыталась сделать подобие прически.
Нара, приглашенная в дом, торопливо окинула комнату взглядом. Мебели с ее последнего посещения прибавилось. Появилось кресло, небольшой квадратный ковер, журнальный столик. Часть гостиной была отгорожена двумя массивными шкафами, за которыми, по-видимому, находилась спальня и детская. Проходя мимо окна, выходящего на задний двор, Нара увидела Тобиаса, который стоял перед столярным с разложенными на нем инструментами столом. У Нары нехорошо зашлось сердце, когда она увидела, почему мистер Снэйп, не двигаясь, стоит с высоко вверх поднятыми руками: на правой его ладони сидел маленький, словно воробьенок, взъерошенный мальчик, судорожно вцепившийся в указательный палец поднятой рядом правой руки отца. Ребенок был настолько маленьким и худеньким, что умещался на одной ладони родителя, лишь слегка придерживаемый другой. Мужчина что-то увлеченно рассказывал сыну. А мальчишка ошалело хлопал на него глазами, не смея трепыхнуться.
- Я пришла попрощаться, Эйлин, дорогая! – еле оторвавшись от зрелища во дворе, чуть задыхаясь, сказала Нара.
Эйлин без эмоций кивнула. И миссис Трипс не сдержалась:
- Не боишься?.. Он так высоко его держит. Вдруг что…
- Тобиас никогда не сделает ничего дурного собственному сыну, - жестко и не изменившись в лице ответила Эйлин, буравя взглядом собеседницу.
- Но детей нельзя пугать. Северус такой маленький… А Тобиас, по-моему, немного, как это… пьян?
- Отцу лучше знать, что хорошо, а что плохо для его ребенка, - твердо произнесла Эйлин и выставила соседку за дверь.
Миссис Адам Трипс так еще никогда не оскорбляли. В слезах она вернулась домой. Муж отпоил ее валерьяновой настойкой. Потом они собрали чемоданы и уехали, навсегда покинув Тупик Спиннера. Шел 1965 год.

[align:center]II[/align]
Около грязной речушки, сонно струившейся вдоль захламленных берегов, стоял мальчишка в школьной темно-серой форме и пытался оттереть левую брючину от грязи, а худое колено, видное в шикарную дырку на штанине, – от запекшейся крови. Над заводским кварталом гулко разносились вопли надрывающегося ди-джея какой-то радиостанции, вещавшего о том, что человечество вступило в новую Космическую эру и теперь этому человечеству все по плечу, а, следовательно, – и всем людям крошечной планеты Земля.
Черноволосый мальчишка, хлюпая носом, продолжал упорно оттирать еще больше от этого въедавшуюся грязь. Ему было больно и обидно, а этот голос, регулярно прерываемый какими-то помехами, будто тоже издевался над ним. Людям все по плечу. Возможно, и ему тоже? Он мог бы прийти сейчас домой и сказать, что просто упал, когда прыгал через ручей на тот берег. Его бы наказали за то, что он порвал и испачкал брюки, лишили бы сладкого или телевизора вечером и на этом бы дело закончилось. Он мог бы так сказать, если бы наравне с коленкой так не болел и не щипал правый глаз, вокруг которого наливался фиолетово-черный синяк.
Осознав этот весьма не позитивный момент своей жизни, мальчик перестал оттирать грязь, решив, что это дело совершенно бесполезное. Понуро он поплелся домой, точно зная, что завтра опять пойдет той же дорогой, на которой его сегодня подстерегала местная банда вольно-распределяющейся молодежи из семей новоприезжих рабочих. Все они были намного его старше и сильнее. И глупее. Потому что их было больше. Когда много, думать не надо, нужно просто поддаваться общему ритму и веселью. Но если постараться, этот ритм можно легко разрушить. Главное, знать, куда и когда бить. И завтра он опять пойдет этой дорогой, хотя и не знает пока кого и куда бить. Но пойдет все равно. Потому что другого пути в школу нет.
Практически не замечая дороги, поглощенный своими мыслями, маленький мальчик по имени Северус Снэйп шел к себе домой. Как сотни раз до этого, так и сотни раз, как ему казалось – на всю жизнь, будет идти после. Все теми же улицами, переулками, перепрыгивая через все те же лужи, встречаясь и здороваясь со все теми же людьми, которые провожали его недружелюбными и не понимающими взглядами. Северус смотрел на их мелкие дела и заботы: суету вокруг своих лавок, торопливость возвращавшихся после смены рабочих, крикливость их жен, вечно то убирающих, то бегущих за покупками, то выгуливающих балованных, вечно двигающихся, словно пыль в солнечном луче, малявок - и Северусу делалось смешно. И при этом немножко грустно. Ведь он тоже скоро станет таким, как вон хотя бы тот толстый джентльмен, мистер Ривз, который подметает тротуар исключительно рядом со своим домом и теперь угрюмо смотрит на него, перелезающего через небольшую ограду (чтобы попасть домой не по улицам, а через пустырь). Мистер Ривз неодобрительно покачал головой и в его маленьких глазах появился злой, тут же погасший (ведь он настоящий христианин!) огонек, будто досточтимый джентльмен пожелал 6-ти-летнему пареньку, спрыгивая с забора, сломать себе хотя бы ногу.
Какие жалкие попытки казаться значимее, чем они есть на самом деле! Северус брел по сухой вытоптанной тропинке в пыльно душистых зарослях пустыря и даже не замечал, что в своих мыслях уже неосознанно начал отделять себя ото всех тех, с кем бок о бок жил с самого своего рождения. Все эти люди, окружавшие его, настолько неинтересны, что невыносимо даже с ними общаться. Мальчик довольно улыбнулся оттого, что новое слово так удачно отразило его отношение к окружающим. Невыносимо и жалко смотреть, как изо дня в день каждый житель заводского квартала совершает свой заданный от рождения круг: дом, работа, бар; дом-работа-бар-дом-работа… И так без конца. Северус долго повторял эти слова, быстро-быстро, пока они не потеряли смысл. И опять улыбнулся. Разве они знают, что все, что им так дорого - как эти слова, которые (помимо бара, может быть, и то не для, скажем, местного пропойцы Бада) священны для них - может так легко и быстро потерять смысл, если постоянно повторять все самые дорогие сердцу слова, если постоянно кружить на одном месте, ради одного и того же?
Думать об этом было очень весело. Вот, например, мистер Ривз. Он терпеть не может юного Снэйпа и постоянно задирает старшего. Но что он по сути может сделать против них с отцом. Он не может приказать двери закрыться перед самым их носом, не может швырнуть им под ноги пустое ведро или уронит им на голову (или рядом) цветочный горшок, не прилагая при этом никаких физических усилий. Северус опять довольно улыбнулся теперь уже своим воспоминаниям.
Потом мальчик споткнулся и очень удивился этому факту, потому что еще сегодняшним утром на этой тропинке не было никаких выбоин и ямок. Северус, забыв обо всем, присел на корточки и начал почему-то с досадой рассматривать новообразование на гладко утоптанной дорожке пустыря. Дырка. Узкая и глубокая, точно уходящая куда-то далеко вглубь. И рядом – маленькая серая кучка высохшей земли. Значит, пока он был в школе, а потом пытался отбиться от Барта и его банды, кто-то вырыл у него на пути тоннель. Северус долго всматривался в узкий почти строго вертикальный ход, засовывал туда соломинки, пытался расковырять, чтобы добраться до дна. Но, как выяснилось, нора все время извивалась и не собиралась заканчиваться. Вспотевший, раздосадованный и просто распираемый любопытством мальчик в припрыжку рванул домой. Во-первых, нужно взять лопату и все хорошенечко вскопать. Но если он все вскопает, он может нарушить ход тоннеля. А это не интересно; так реагировать может только тот же мистер Ривз или Барт, которым только и нужно от жизни, чтобы полевка ушла с их огорода. Конечно же, Северус сразу догадался, кто проделал дыру. Но зачем мышь сделала это, посреди совершенно никчемного пустыря, что она пыталась найти? А может, она от кого-то убегала и пряталась. Или же она решила прорыть подземный ход от чего-то нужного к своему дому, где у нее целая стая маленьких мышат. Взяв у отца поскребок, Северус аккуратно все раскопает, найдет исходную точку и пункт назначения. И (это было бы великой удачей) найдет потомство мышки. Он его приручит. И будет играть с детенышами. Ведь с ними играть куда интереснее, чем с кем бы то ни было еще. Потому что, если на мышь или крысу долго-долго смотреть, можно заставить ее делать то, что тебе хочется. Идти медленно-медленно, подниматься на задние лапки, падать на спину и вздрагивать всеми четырьмя конечностями (пятипалыми, с розоватыми подушечками, совсем такими, как у людей), а потом подпрыгивать и гоняться за своим хвостом, как это делают собаки.
Переполненный этими и многими другими идеями, строя планы на ближайшие несколько не только часов, но и дней, Северус примчался домой, и, не заходя внутрь, кинулся на задний двор, за инструментами.
Он пробегал мимо кухни, когда вдруг до его слуха донесся сдавленный всхлип матери и с присвистом злой шепот отца. У Северуса замерло сердце от этих звуков. Мгновенно вспотели ладошки, а ноги стали ватными. За ушами прошел холодок, и неприятно зашевелились волосы на затылке. Не в силах перевести дыхания он, словно перепуганный зверек, залег у окна и стал слушать, просто с ума сходя от внезапно навалившегося на все его маленькое существо страха.
- … опять жаловались!- шипел отец, в такт словам ударяя костяшками по кухонному столу: - Что ты на это скажешь? Не просто ударил или подкараулил и толкнул из-за угла. Ты же понимаешь.
- Они все выдумывают. Подначивают тебя. Он такой же, как и мы. В нем нет ничего такого… - послышался быстрый шепоток матери, потом шорох полотенца и легкий звон фаянсовой посуды, будто мама начала вытирать тарелки.
- «Такой же, как мы»? – в голосе отца вдруг пробилась высокая истеричная нотка. – Ты кого обманываешь?! Ты же сама не такая как мы! Да кто ты!.. и прекрати делать вид, что ты хозяйничаешь, когда я с тобой говорю!
Северус тут же услышал резкий звук в дребезги разбившейся тарелки и удивленно-испуганный вскрик матери, не то от боли, не то от неожиданности. Мальчику его хватило, чтобы он, будто подброшенный вверх невидимой силой, выскочил из своего укрытия, через приоткрытое окно залез в кухню и кинулся к матери. Прижался к ее животу, крепко-крепко зажмурившись, и тут же почувствовав боль на щеке, которой прижимался, от бляшки на полотняном ремешке ее платья.
- Уйди! – оглушающее прогромыхал голос его отца, а потом Северус увидел невероятно огромную руку, которая схватила его за грудки и кинула в самый дальний угол комнаты.
Он сильно ударился о стену, в глазах у него потемнело, а потом градом покатились слезы. И почему он тогда плакал, он не мог понять, просто его будто наизнанку выворачивало какое-то щемящее чувство тоски и утраты, страха от этого чужого непонятного ощущения и страха, который он испытывал каждый раз, когда отец начинал с ним разговаривать «как со взрослым» или вот как теперь так ужасно, несправедливо кричать на маму, которая казалась такой беззащитной. Слезы бежали по щекам от того, что Северус хотел, но не мог кинуться к отцу и остановить его крики, в которых он не понимал ни слова. И слезы, потому что он знал, что сегодня именно он является той страшной совершенно непонятной причиной, по которой отец вдруг превратился в страшного демона из его кошмаров и теперь набросился на мать, всем своим видом будто обещая, что вскорости дело дойдет и до маленького Северуса.
Ребенок съежился в углу, безостановочно рыдая, уже просто потому, что каким-то, дарованным, возможно, только маленьким детям чувством, понял – с этого дня для него все совершенно измениться в привычном окружающем его мире и иногда, даже сам себе в том не признаваясь, он будет жалеть о тех милых шалостях и мыслях, которыми он утешал себя, забытый родителями и непринятий слишком взрослыми детьми соседей в их такие глупые, но необходимые ему игры.

[align:center]III[/align]
- Опять разукрасили?
В вопросе не было ни агрессии, ни злобы, ни какой-то провокации, кроме глубокого разочарования и, может быть, совсем немного презрения.
Северус неуклюже опустил голову, подсознательно стараясь, чтобы отросшие за лето волосы полностью скрыли его лицо. Точнее, густо наливающийся фиолетовым синяк под глазом.
- Прекрасный фингал, сынок. Распустил патлы. Вы с матерью соревнуетесь, кто их дольше мыть не будет?
Северус угнулся еще ниже и до боли стиснул зубы.
- Защищаться не пробовал?
- Их было больше, - тихо сказал мальчик, сжимая в кулаки пальцы с грязными поломанными ногтями.
- Что ты там гундосишь?
- Их было больше, - отчеканив каждое слово, Северус вскинул голову, подставляя отцу на обозрение не только боевое ранение, но и разводы грязи на лице.
- Это не оправдание, - медленно зверея, сказал Тобиас Снэйп, поднимаясь на ноги.
У Северуса защипало глаза и засвербело в носу: сколько он себя помнил, ни за что его не ругали так, как за то, что он не мог «постоять за себя». И вот теперь опять. Сначала пытка перед многоголосой плохо одетой толпой улюлюкающих подростков-акселератов, а затем, неизбежный как любое зло, урок самообороны от дорогого папочки. В эти минуты Северус ненавидел своего родителя каждой клеточкой своего тела.
- Иди во двор.
Но в мозгу 9-ти-летнего мальчишки что-то замкнуло:
- Нет.
- Что?!
- Нет!
К распухающему глазу прибавилось горящее от сердечного отцовского леща ухо. Северус с грохотом перелетел через кухонный стол и приземлился рядом с табуреткой. Которая тут же оказалась в его руках.
-… больше не!..- задыхаясь, сквозь спазмы рыданий, но все-таки он выкрикнул эти слова, которые мешали жить и дышать и еще много чего… Но надо было дальше что-то…
Да только через секунду в кухню ворвалась мать. Истерически причитая, перекрыла собой сына, при этом больно оттолкнув его к двери. Северус налетел грудью на все ту же табуретку у себя в руках, еле сумел вновь задышать после столкновения с ней. А потом под высокоактавный аккомпанемент родительской ссоры выбежал во двор и там в дребезги расколошматил табуретку о землю.
Родители продолжали самозабвенно орать друг на друга. А Северус с тупым безразличным видом созерцал кусок ножки от табуретки у себя в руке. Злосчастный предмет мебели, водруженный некоторое время назад на почетное место в кухне, он делал, точнее, страдальчески вымучивал под бдительным контролем отца сам, собственноручно. Методы обучения отца мало отличались от методов воспитания, поэтому выражение «он сделал это своим потом и кровью» в случае с Северусом обретало буквальный смысл. Слишком цинично для своего юного возраста, но он понимал это.
И вот теперь в его руке была лишь деревянная щепка, некогда представлявшая собой вполне даже нормальную ножку табуретки. О, сколько бы Северус отдал бы сейчас за то, чтобы этот кусок дерева был не ножкой, а кое-чем другим! Со всего маху Северус ахнул осколком о дорожку заднего двора и, рухнув на землю, зарыдал себе в колени.
Он знал столько проклятий, столько!.. Что его отцу хватило бы их, чтобы десять раз сойти с ума.
Но рыдать было совершенно бесполезно. Краешком сознания Северус понимал это. Никто не заметит, никто не пожалеет.
Ссора в доме приближалась к своему апогею: на обвинения отца в том, что Эйлин врала ему, а потом сказала не всю правду о себе самой и своем ребенке, мама кричала, что это их общий ребенок, и обвинять ее одну во всех смертных грехах просто малодушно. Тобиас вторил, весьма цинично сообщая, что если она знала, что рождение ребенка приведет их к этому кошмару и малодушию, как она только что выразилась, то не стоило бы еще тогда задуматься над тем, чтобы вообще никогда… Никогда не смей так говорить, истерично перекрывала гневные вопли мужа Эйлин, потому что слова имеют огромный смысл и могут воплощаться в реалность. Прекрати говорить как инопланетянка, ты еще больше земная, чем я. Но ты видишь, как он иногда на нас смотрит… Он всего лишь твой сын… И так далее, вплоть до завершающего этапа ссоры, когда начинала биться последняя посуда в доме, а потом родители начинали просить друг у друга прощения, очень нежно и виновато обнимаясь. Северуса, если он, как когда-то в далеком детстве, становился непосредственным свидетелем всех этих драм, в финале отправляли в свой угол в гостиной. Потом ему выделили комнату в мансарде, которую отец построил, когда у семьи наконец-то скопилось прилично денег, чтобы достойно обустроить свое домашнее окружение, и тихо сидел там запертый, пока в доме закреплялось перемирие.
Сейчас, в свои неполные 9 лет, ему было уже все равно, что там будет происходить между родителями дальше, что все эти «он», «это» и другие местоимения, достойные называть неодушевленные предметы, именовали его самого, а предметом ссоры было его же, Северуса, существование. Когда-то в глубоком детстве, когда он был глуп и слезлив, он вдруг начал понимать слова этих двух самых родных ему людей, которые упорно казались ему, когда орали и дрались друг с другом, страшными монстрами из его ночных кошмаров. А когда он начал понимать слова, он научился не замечать их. И старался не боятся. Хотя сейчас, стоя во дворе под начинающим накрапывать дождем, он и решал самую сложную в его жизни, как ему тогда казалось, дилемму: нужно было срочно пробраться в спасительную мансарду, запереться там и отгородиться от этого всего, и как это сделать, когда путь в безопасное убежище лежит через кухню, т.е. мимо бушующих родителей. В тот момент, когда Северус представлял себе, что будет как мышонок пробираться мимо матери с отцом, его начинало тошнить, ноги становились ватными, а зрачки расширялись, будто ему предстояло положить голову в пасть льву.
Но существовал и другой способ достижения желанной цели!
Дождь из крупных редких капель перерос в настоящий ливень. Маленький темноволосый мальчишка с огромным синяком под темным большим глазом стоял во дворе собственного дома один одинешенек, но совершенно без удивления, собираясь осуществить только что пришедший ему в голову план для того, чтобы незамеченным пробраться в свой дом, в свою собственную спальню.
Быстро, ссутулившись и мелко стуча зубами от холода, Северус побежал к раскидистой вишне, которая росла как раз под самым окном его маленькой комнаты. Нужно было пролезть каких-то 3-и метра, чтобы дотянуться с крайней ветки до окошка, толкнуть раму, открыть ее и забраться внутрь. Там тепло хорошо тихо и темно. О чем еще только можно мечтать. Предвкушая скорейшее избавление от всех потрясений дня, Северус, оскальзываясь по мокрой коре, споро начал карабкаться все выше и выше. Благополучно он добрался до самой верхней и самой близкой к окну ветки и, словно эквилибрист, балансируя на самом ее конце, потянулся к фрамуге. Длины ветки и руки явно не хватало, мальчишка вытянулся в струнку, пытаясь зацепить худыми замерзшими пальцами крашеное дерево оконной рамы. В этот момент ему подумалось, что уж если он и с этой задачей справился, то отомстить своим обидчикам, не опускаясь до их уровня (и не нарушая самого строгого запрета, о котором неустанно напоминала ему мать) он как-нибудь сможет. Эта мысль почему-то жутко развеселила висящего над пропастью 3-х с половиной метров мальчишку, и он фыркнул, так выражая свое удовольствие и одновременно пытаясь убрать часть дождевой воды, заливавшей ему нос, рот и глаза. Ветка хрустнула. Неловко взмахнув руками, ребенок упал на землю. С высоты своего небольшого дома.
Поначалу он не почувствовал ни боли, ни страха. Только очень удивился, что перемещение на землю было таким молниеносно быстрым. А потом, через какую-то долю секунды, когда он осознал, что не может вздохнуть, как ни пытается, он почувствовал страх, ужас и невероятную боль, которая на клочки разрывала все тело. Мальчик закричал.
- Расшибся, - протяжно разнеслось над Тупиком Спиннера, когда во двор своего дома, парой мгновений позже, выскочила ближайшая соседка, видевшая все гимнастические трюки Северуса в окно своей гостиной.
- Маленький Снэйп расшибся! – истошно вопила она, не сходя с крыльца, над которым был навес.
Начали выбираться из теплых домов остальные жители Тупика, потом выскочили Тобиас и Эйлин. Мать кинулась к сыну сразу же после того, как с кулаками бросившись на мужа, осыпала его бедную голову проклятиями.

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.